Кстати, есть интересное решение ЕСПЧ по поводу обыска у адвоката и изъятия компьютера. Правда, там уголовное дело было не по компьютерным преступлениям, но всё равно интересно. А также интересны ссылки на другие дела, тем или иным образом связанные с правомерностью доступа п/о органов к чужим компьютерам.
http://www.minjust.ru/ru/ECJ/precedent/index.php?from4=3&id4=130Прецедентная практика Европейского Суда по правам человека
20.05.2008Номер дела: № 71362/01
Информация о деле № 71362/01 «Смирнов против Российской Федерации» (по материалам постановления Европейского Суда по правам человека от 7 июня 2007 года)
12 ноября 2007 г. вступило в силу вынесенное 7 июня 2007 г. Европейским Судом по правам человека (далее – Европейский Суд, Суд) постановление по жалобе № 71362/01 «Смирнов против Российской Федерации» (далее – постановление). Из обстоятельств дела следует, что 20 января 1999 г. прокуратурой г. Санкт-Петербурга было возбуждено уголовное дело по обвинению Юдина Я.В., Шутова Ю.Т., Гимранова А.К. и других (всего 17 человек) в совершении тяжких и особо тяжких преступлений. В рамках указанного уголовного дела проводился большой объем следственных действий, в том числе обыск в квартире заявителя. В соответствии с положениями части 3 статьи 168 действовавшего в то время Уголовно-процессуального кодекса РСФСР на основании постановления, санкционированного заместителем прокурора г. Санкт-Петербурга, 7 марта 2000 г. в квартире заявителя был проведен обыск. Основанием для проведения обыска явилось то, что, по имеющимся данным, в квартире заявителя могли находиться предметы и документы, представляющие значение для дела. При обыске были изъяты системный блок компьютера с блоком питания, записная книжка и ряд документов, которые на основании постановления прокуратуры г. Санкт-Петербурга от 17 марта 2000 г. были приобщены к уголовному делу в качестве вещественных доказательств. Законность обыска была обжалована Смирновым М.В. в суд. Постановлением Октябрьского федерального суда Адмиралтейского района г. Санкт-Петербурга от 17 ноября 2000 г. жалоба Смирнова М.В. оставлена без удовлетворения. Определением судебной коллегии по уголовным делам Санкт-Петербургского городского суда от 19 декабря 2000 г. указанное постановление оставлено без изменения. Смирнов М.В., занимающийся адвокатской практикой, жаловался на то, что изъятие системного блока его компьютера и записной книжки нарушили право клиентов заявителя на защиту, что вмешательство в его право на уважение жилища не было «необходимо в демократическом обществе», поскольку не было пропорционально поставленным целям, что его лишили системного блока компьютера в нарушение его имущественных прав, а также на то, что он не располагал эффективными средствами правовой защиты. По вопросу приемлемости жалобы Смирнова М.В. Европейский Суд вынес отдельное решение от 30 июня 2005 г. Европейский Суд отверг изложенные в жалобе заявителя доводы о том, что изъятие системного блока его компьютера и записной книжки нарушило право его клиентов на защиту по смыслу подпункта «с» пункта 3 статьи 6 Конвенции. Суд отметил, что заявитель фактически обжалует нарушение прав других лиц, поэтому в этой части своих доводов он не может рассматриваться «жертвой» по смыслу Конвенции. Следовательно, по мнению Суда, данная часть жалобы заявителя является несовместимой ratione personae с положениями пункта 3 статьи 35 Конвенции и подлежит отклонению в соответствии с пунктом 4 статьи 35 Конвенции. Остальную часть жалобы Смирнова М.В. Европейский Суд признал приемлемой и рассмотрел по существу. Рассматривая жалобу заявителя на неоправданное вмешательство в его право на уважение жилища по смыслу статьи 8 Конвенции, Европейский Суд указал, что согласно прецедентной практике по смыслу пункта 1 статьи 8 Конвенции понятие «жилище» включает в себя как частное жилье, так и место профессиональной деятельности (№ 41604/98 «Бак против Германии», 28 апреля 2005 г., № 13710/88 «Ньемец против Германии», 16 декабря 1992 г.) Поскольку обыск и изъятие имели место по отношению к жилищу заявителя, Суд пришел к выводу, что имело место вмешательство в право заявителя на уважение его жилища. Оценивая вопрос о том, являлось ли указанное вмешательство правомерным, Европейский Суд указал, что в соответствии с Конституцией Российской Федерации никто не вправе проникать в жилище против воли проживающих в нем лиц иначе как в случаях, установленных федеральным законом, или на основании судебного решения. Поскольку в соответствии со статьей 168 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР обыск проводился по мотивированному постановлению следователя с санкции прокурора, то Суд пришел к выводу, что обыск в жилище заявителя был проведен на законных основаниях. Европейский Суд признал обоснованными доводы российских властей о том, что обыск преследовал цель предотвращения беспорядков или преступлений, а также защиты прав и свобод других лиц по смыслу статьи 8 Конвенции, поскольку был призван выявить наличие вещественных доказательств, имеющих значение по тяжкому уголовному преступлению. Суд также рассмотрел вопрос о соответствии решений и действий, связанных с проведением обыска, требованиям «необходимости в демократическом обществе» по смыслу статьи 8 Конвенции. В соответствии с прецедентной практикой Суда, понятие «необходимость в демократическом обществе» предполагает, что вмешательство государства обусловлено сильной социальной потребностью и является пропорциональным преследуемой законной цели. При определении того, является ли вмешательство «необходимым в демократическом обществе», Суд оставляет некоторые границы его понимания за Договаривающимися государствами («Камензинд против Швейцарии», 16 декабря 1997 г.). Однако потребность в исключениях из требования, установленного пунктом 1 статьи 8 Конвенции, должна быть убедительно установлена Судом. Суд указал, что Договаривающиеся государства могут при необходимости прибегнуть к обыску жилых помещений и изъятию предметов и документов с целью получения вещественных доказательств определенных преступлений, однако задача Европейского Суда – определить были ли основания, оправдывающие эти меры, соответствующими и достаточными, и соблюден ли принцип соразмерности. Суд отметил, что он должен убедиться в том, что гражданам предоставляется достаточная и эффективная защита от злоупотреблений властей, а также определить, являлось ли в каждом определенном случае вмешательство пропорциональным преследуемой цели, оценив обстоятельства, в которых было вынесено постановление о производстве обыска, его содержание и смысл, способ проведения обыска, присутствие понятых во время его проведения, пределы его возможных последствий, угрозу репутации лиц, в жилище которых он проводится («Чаппелл против Великобритании», 30 марта 1989 г., «Фанке против Франции», 25 февраля 1993 г.). В действующем в рассматриваемый период российском законодательстве, по мнению Европейского Суда, в связи с отсутствием требования о судебном разрешении вопросов о проведении обыска, следственные органы имеют свободу действий в определении целесообразности и пределов обыска и изъятия предметов и документов. Суд отметил, что заявителю не было предъявлено обвинение, и он не подозревался в совершении уголовного преступления или незаконных действий. С другой стороны, заявитель предоставил документы, в которых говорилось о том, что в разное время он представлял интересы четверых лиц, участвующих в уголовном деле, ввиду чего и было принято решение о проведении обыска. В данных обстоятельствах Суд подчеркнул, что в момент вынесения постановления о производстве обыска в квартире заявителя, никаких оговорок о защите материалов, имеющих отношение к адвокатской тайне, сделано не было. Европейский Суд указал, что постановление о производстве обыска не содержало информации относительно расследования по уголовному делу, причин обыска и того, почему он может способствовать получению предметов и документов, представляющих интерес для расследования уголовного дела. Только после того, как следователь проник в квартиру заявителя, последнему было предложено добровольно выдать документы, касающиеся конкретных общественных организаций и финансово-промышленной группы. Однако заявителю не было разъяснено, почему документы, относящиеся к деловым вопросам двух данных компаний, в которых заявитель не занимал никакой должности, должны были быть обнаружены в его квартире. По мнению Европейского Суда, судебное разбирательство относительно законности обыска, инициированное заявителем, не восполнило пробелы в обоснованности вынесения постановления о производстве обыска, поскольку Октябрьский федеральный суд Адмиралтейского района г. Санкт-Петербурга придерживался только установленных фактов и не дал никаких разъяснений по поводу обоснованности вынесения указанного постановления. Относительно способа проведения обыска Европейский Суд указал, что постановление о производстве обыска предоставило органам прокуратуры неограниченную свободу действий в определении того, какие документы «представляли интерес» для расследования по уголовному делу. Это привело к проведению обширного обыска с изъятием документов и предметов, в том числе не имеющих отношения к уголовному делу, по которому был санкционирован обыск. У заявителя были изъяты записная книжка, системный блок компьютера и другие материалы, включая доверенность его клиента на преставление интересов в гражданском судопроизводстве, не имеющем отношения к уголовному делу, и ряд других документов. Суд отметил, что российскими властями не были обеспечены: гарантии адвокатской тайны, такие как запрет на изъятие предметов и документов, которые относятся к деятельности адвоката по делам его доверителей; наблюдение за проведением обыска независимым наблюдателем, который мог бы определить, независимо от следственной группы, подпадают ли документы под статус адвокатской тайны (№ 50882/99 «Саллинен и другие против Финляндии», 27 сентября 2005 г., № 62002/00 «Тамосиус против Великобритании»). Изучив представленные материалы, Европейский Суд пришел к выводу, что проведенный в квартире заявителя обыск посягал на профессиональную тайну в той мере, которая не соответствует любой преследуемой законной цели. Суд подчеркнул, что в данном случае, поскольку заявитель является адвокатом, посягательство на профессиональную тайну может влиять на надлежащее отправление правосудия и, следовательно, на права, гарантированные статьей 6 Конвенции. Учитывая указанные обстоятельства, Европейский Суд пришел к выводу, что обыск не являлся «необходимым в демократическом обществе» и признал нарушение властями Российской Федерации статьи 8 Конвенции. Европейский Суд установил нарушение властями Российской Федерации также статьи 1 Протокола № 1 к Конвенции. Суд указал, что первое и самое главное требование статьи 1 Протокола № 1 к Конвенции заключается в том, что любое вмешательство государственной власти в мирное обладание собственностью должно быть законным. В частности, часть 2 указанной статьи признает, что государство имеет право контролировать использование собственности в соответствии с интересами общества, применяя такие законы, которые оно сочтет необходимыми для этой цели (№ 68443/01 «Бакланов против России», 9 июня 2005 г.). Европейский Суд отметил, что решение приобщить изъятый компьютер к материалам уголовного дела основывалось на положениях Уголовно-процессуального кодекса РСФСР, регулирующего использование вещественных доказательств в уголовном судопроизводстве. Следователь имел право выносить постановление об изъятии любого предмета, который, на его взгляд, играл важную роль в расследовании, что и произошло с компьютером заявителя. Суд счел данные широкие полномочия, в отсутствие эффективного судебного надзора, не соответствующими положениям статьи 1 Протокола № 1 к Конвенции. Суд отметил, что удержание вещественных доказательств может быть необходимым в интересах надлежащего отправления правосудия, что является «законной целью» в «общих интересах» общества. Однако, по мнению Европейского Суда, должна существовать разумная пропорциональная связь между средствами, используемыми государством, и целью, которая должна быть достигнута при помощи этих средств, включая разработанные меры по осуществлению контроля за распоряжением собственностью. Данное требование можно выразить при помощи понятия «благоприятный баланс», который должен быть достигнут между требованиями общего интереса и требованием защиты основных прав личности (№ 17647/04 «Эдвардс против Мальты», 24 октября 2006 г.). Суд признал справедливыми доводы заявителя (которые не оспаривали и российские власти) о том, что системный блок компьютера сам по себе не является предметом или орудием преступления (№ 58254/00 «Фризен против России», 24 марта 2005 г.). Ценным и важным для расследования является информация, хранящаяся на жестком диске. Из решения Октябрьского федерального суда Адмиралтейского района г. Санкт-Петербурга от 19 апреля 2000 г. следует, что следователь изучил информацию, находящуюся на жестких дисках компьютера, распечатал ее и приобщил к материалам уголовного дела. В данных обстоятельствах, по мнению Европейского Суда, отсутствовали причины для дальнейшего удержания системного блока. Тем не менее, он удерживался властями Российской Федерации до 15 февраля 2006 г. Европейский Суд отметил, что компьютер являлся профессиональным инструментом заявителя, который он использовал для разработки юридических документов и хранения рабочих файлов. Удержание компьютера не только причинило личное неудобство заявителю, но и затруднило осуществление его профессиональной деятельности, что могло, по мнению Суда, отразиться на отправлении правосудия. Принимая во внимание указанные обстоятельства, Суд пришел к выводу, что российские власти не смогли достичь «благоприятного баланса» между требованиями общего интереса и требованиям защиты права заявителя на мирное обладание собственностью. Рассмотрев доводы заявителя о нарушении статьи 13 Конвенции, выразившемся в отсутствии у него эффективных средств правовой защиты, Европейский Суд указал, что заявитель требовал судебного пересмотра законности проведенного в его квартире обыска и изъятия имущества, а также постановления о приобщении к делу системного блока его компьютера в качестве вещественного доказательства. Октябрьский федеральный суд Адмиралтейского района г. Санкт-Петербурга в постановлении от 19 ноября 2000 г. указал, что требования заявителя об оспаривании постановления о приобщении к делу вещественных доказательств от 17 марта 1999 г. не относятся к компетенции суда и заявитель должен обжаловать его вышестоящему прокурору. Суд, основываясь на прецедентной практике, указал, что обжалование в вышестоящий орган государственной власти, которое не дает лицу, подающему жалобу, личного права на участие в осуществлении государством его надзорных функций, по мнению Европейского Суда, не может считаться «эффективным средством правовой защиты» (№ 51585/99 «Хорват против Хорватии», 26 июля 2001 г.). Европейский Суд отверг доводы властей Российской Федерации о том, заявитель располагал эффективным средством правовой защиты поскольку он обратился в Октябрьский федеральный суд Адмиралтейского района г. Санкт-Петербурга с иском к прокуратуре г. Санкт-Петербурга и Министерству финансов Российской Федерации о возмещении ему ущерба, причиненного в рамках расследования уголовного дела. Указанный суд не является, по мнению Европейского Суда, компетентным органом для пересмотра постановления, вынесенного следователем по уголовному делу. Таким образом, Европейский Суд установил нарушение властями Российской Федерации статьи 13 Конвенции. Поскольку заявитель в установленные сроки не предоставил требований о справедливой компенсации, Европейский Суд в соответствии с пунктом 60 Регламента не присудил ее заявителю.
