|
Все это так. Но демократический потенциал Интернета отнюдь не ограничивается его только-только разворачивающимися агитационными возможностями. Интернет по самой своей природе многофункционален и,в частности, имеет гораздо более захватывающие электоральные перспективы, в том числе в форме прямого(е-то1е) голосования посредством Интернета. В ходе такой формы волеизъявления избиратель получает на соответствующем веб-сайте электронный бюллетень и голосует, физически не обременяя своим присутствием избирательного участка и кабины для голосования.
Граду и миру первые практические результаты такого рода голосования уже предъявлены.
Так, например, около 20 тыс. жителей Ливерпуля (Великобритания) в ходе майских (2002 г.) выборов членов своего городского Совета смогли опробовать новые избирательные Е-технологии, отдавая свои голоса по сотовому телефону или через Интернет. По словам Д. Стивенса, ответственного в компании British Telecommunications (ВТ) за программу «Е-демократия», новая технология «намного надежнее традиционного проставления крестиков на бумаге».
Средства защиты, предлагаемые ВТ, включают в себя ПИН-коды и цифровые пароли, которые были заблаговременно разосланы избирателям по их домашним адресам. «Мы подошли к мероприятию очень серьезно, — подчеркивает Стивене. — В компании работают ведущие мировые специалисты по электронной безопасности, и мы уверены в надежности своего решения».
Правительство Великобритании планирует включить онлайновое голосование в британский избирательный процесс на местных и всеобщих выборах уже в 2006 г.
Идея использования Интернета на выборах была поддержана и Президентом Франции Ж. Шираком. Такого рода поддержка выражена в письме Ширака депутату Алену Ферри (Alain Ferry), внесшему в Парламент Франции проект соответствующего закона.
В США вопрос создания общенациональной системы электронного голосования «из дома» также уже стоит в практической плоскости, а уполномоченным на это государственным органом там является FCC (федеральная комиссия по связи).
Россия в этом смысле так же строит вполне конкретные планы. Так, глава ЦИК РФ А.А. Вешняков введение для россиян электронного голосования в ходе выборов отнес на не столь уже далекие выборы 2007-2008 годов[1].
В этой связи, вполне правомерен итоговый вывод электорального отрезка наших размышлений о том, что в предстоящих избирательных кампаниях 2003-2004 гг. Рунет впервые составит серьезную конкуренцию традиционным российским СМИ, а по их итогам законодателю скорей всего придется закреплять специальный правовой режим проведения предвыборной агитации с использованием Интернета, наряду с уже традиционными правовыми режимами проведения предвыборной агитации на каналах организаций телерадиовещания и в периодических печатных изданиях.
Что же касается роли Интернета в более широком демократическом контексте, то, прежде всего, хотелось бы, как заслуживающий тиражирования положительный «английский» пример, подчеркнуть, что, реализуя свои планы по расширению и углублению на родине европейского парламентаризма демократических процессов за счет новых информационно-коммуникационных технологий, британская власть побеспокоилась о привлечении к этой работе самого широкого круга специалистов в области таких технологий, а также различных представителей британского интернет-сообщества.
В этой связи,британский министр по электронной коммерции Д. Александр отметил: «Сегодня нужны технологии, которые предоставят народу новые возможности волеизъявления. Граждане должны иметь право голоса не только в течение тех нескольких секунд, которые они как избиратели проводят в кабинке для голосования один раз в четыре года. Эти технологии должны способствовать усилению демократического процесса и, в конечном счете, послужить интересам всей нации.
Убежден, что настало время включить электронную демократию в список первоочередных задач для информационных технологий. А правительству следует всерьез задуматься об открывающихся перспективах и возможностях новых технологий для усиления демократии. Должны появиться новые демократические каналы общения правительства и его представителей с гражданами».
В ходе осмысления такого рода перспектив и возможностей возникает очень много правовых и, в том числе, политико-правовых вопросов. Причем именно последние — из самых «трудных». Ведь, скажем, вопрос какими именно законодательными регуляциями обеспечить легитимность электронных голосований в принципиальном плане более-менее ясен.
А вот, например, вопрос о том, какая именно социальная среда будет формироваться расширяющейся практикой включения в политический оборот жизни общества и государства новых информационно-коммуникационных технологий в принципиальном плане не столь ясен. А ответ на этот вопрос не просто важен. Критически важен! И именно в социальном плане.
Ведь, по оценкам ученых, за весь период своего существования человечеству удалось создать всего два-три типа социальных сред. Сред, с неизбежностью, в свою очередь, формирующих базовые характеристики собственно политических систем как уже сошедших с исторической арены, так и современных нам обществ. Список их выразительно короток: тоталитарные, либерально-демократические и смешанные или конвергентные[2].
Литературный жанр социальных антиутопий дал нам весьма яркие, образные примеры высокотехнологических, информационно-коммуникационно продвинутых, но...глубоко тоталитарных обществ и государств!? Вряд ли большинство россиян признает такого рода перспективы для себя приемлемыми, а, следовательно, необходимо уже сейчас думать о предупреждении и нейтрализации вполне возможных тоталитарных «недоброкачественных образований» в организме российской электронной демократии.
Или еще один вопрос из этого же «политико-правового» ряда. В условиях электронной демократии параметры «цены вопроса» проведения того или иного электорального действия (особенно в общенациональном масштабе) будут существенно, на порядки, ниже их современных значений (как временных, так и финансовых). Но в своей перспективе это — ни много, ни мало — должно привести к не менее существенному изменению того качества жизни общества, которое именуется политическим. Ведь именно в электоральном пространстве и располагается та общественная кухня, где готовится блюдо по имени политика. Получается, что электронная демократия (знаменитый виток исторической спирали!) возвращает нас к истокам демократической идеи, т.е. к прямой демократии. Насколько мы с вами готовы к такому обороту дела, к такой, в терминологии первого Президента России — Б.Н. Ельцина, электронной исторической «загагулине»?!
Осмысление такого рода вопросов, оценка новых возможностей укрепления и расширения современной демократии и новых проблем, возникающих на этом пути все чаще — и это вполне естественно — становится предметом обсуждения самых разных специалистов.
В частности, они обсуждались в ходе 14-го заседания группы экспертов Совета Европы по онлайновым услугам и демократии (MM-S-OD), прошедшего в Страстбурге в феврале 2003 г.
Среди прочего там обсуждались в содержательном плане позиции готовящейся рекомендации СЕ по праву на ответ в условиях онлайновой коммуникации. В ходе этого обсуждения эксперты Совета Европы (мне приятно отметить, что нашу страну среди них представляет проф. факультета журналистики МГУ Е.Л. Вартанова — известный российский специалист в этой сфере!) обратили внимание на то, что реализация принципов свободы печати в условиях онлайновой коммуникации оказывает принципиально иное воздействие на общественное мнение и стандарты журналистской деятельности, чем оффлайновая коммуникация.
Право на ответ, являющееся важным правом любого гражданина по отношению к традиционным СМИ, в Интернете должно рассматриваться особым образом. Как отмечал эксперт из Германии, в Интернете необходимо различать сайты и иные формы коммуникации, имеющие частный характер, и сайты, которые могут быть приравнены к СМИ. С его точки зрения, право на ответ должно распространяться только на те сайты, которые оказывают серьезный эффект на общественное мнение.
Эксперт из Великобритании подчеркнул, что в Интернете значительно меньше людей являются профессиональными создателя содержания (контент-провайдерами), чем в традиционных СМИ. Поэтому, по его мнению, право на ответ не должно иметь жесткой законодательной формы. Вопросы его реализации должны быть в компетенции органов саморегулирования, которые в условиях онлайновой коммуникации способны демонстрировать наиболее эффективное воздействие.
Наиболее существенной проблемой, выявившейся в ходе той февральской (2003 г.) дискуссии экспертов, стал учет периодичности обновления материалов на интернет-сайтах. Традиционно важный для «старых» (оффлайновых) СМИ этот вопрос оказался менее существенным для онлайновой коммуникации, где однажды помещенный в Интернет материал может сохраниться сколь угодно долго. Следовательно, право на ответ в виртуальной среде должно иметь определенный «срок применения» или «срок действия».
Отрадно отметить, что российское правосудие уже знает конкретные примеры именно такого подхода к решению проблемы. Так, октябрьский федеральный суд г. Самары своим майским 2003 г. решением обязал информационное агентство «АнтиСПИД — наркостоп» вывесить на своем сайте и в течение года держать на нем опровержение сведений, распространенных в отношении руководителя общественной программы «Самарская губерния против наркотиков и СПИДа» М. М. Именно год назад на сайте этого информагентства появились и до решения суда содержались порочащие его сведения, истинность которых журналисты так и не смогли доказать в суде. Поэтому суд вполне справедливо предписал, что и опровержение должно находиться на сайте Интернет-агентства именно столько времени, сколько провели на нем опровергнутые в судебном порядке данные[3].
Еще одной важной проблемой, обсуждаемой в ходе заседания экспертов группы MM-S-OD, был проект доклада по общедемократическому потенциалу онлайновых услуг. Подготовленные проф. Е.Л. Вартановой ответы на вопросы анкеты Совета Европы продемонстрировали, что развитие в сфере онлайновой демократии во многих странах Европы следует общим тенденциям. Органы власти активно переводят свою информацию в Интернет, развивают общение с гражданами во Всемирной Сети, однако ключевой проблемой на европейском пространстве остается широкий доступ граждан к Сети. Практически все эксперты согласились с тем, что самой существенной проблемой в развитых и, главное, менее развитых странах Европы остается уровень доступа к Интернету.
Наконец, завершающим вопросом повестки дня 14-го заседания группы было обсуждение документа, анализирующего роль медиа в развитии демократии и становлении информационного общества. Эксперты из различных государств высказывались по этому вопросу, подчеркивая различные аспекты этой проблемы. Позиция России, представленная российским экспертом, обращает особое внимание на развитие универсального и широкого доступа к Интернету, онлайновым услугам. Положение в нашей стране позволяет говорить об активном наполнении русскоязычного сектора Сети содержанием и услугами, однако невысокий уровень доступа все еще не позволяет россиянам в полной мере реализовывать демократический потенциал Интернета. Еще одним важным аспектом темы, на которую обратила внимание эксперт из России, было развитие образовательного сектора Интернета, повышение уровня интернет-грамотности как среди молодежи, так и среди остальных групп населения.
Позиция России в группе специалистов по онлайновым услугам и демократии сводится, таким образом, к поддержке общегуманистических ценностей онлайновой коммуникации, максимально широкого развития онлайновой демократии на основе создания условий для универсального доступа к Интернету и реализации программ по интернет-образованию для широких слоев населения.
-------------------------------------
[1] См. об этом: БабиченкоД. Электронный выбор России, «Итоги», 18.02.03.
[2] См. об этом: Венгеров А.Б. Теория государства и права: Учебник дли юридических вузов. — М., Новый Юрист,1998, с. 192-197.
[3] См.: Кузнецов В. В «паутине» повесили опровержение, «Время МН», 23.05.03 |
